Впервые Индряков встретился лицом к лицу с врагом в Подмосковье. После ожесточенного боя, когда дивизия, в составе которой воевал и Иван Васильевич, сломила сопротивление гитлеровских частей и сама перешла в наступление, он писал матери, что не струсил в бою, уничтожил несколько гитлеровцев. Поклялся с достоинством сражаться «до последнего конца, пока руки держат оружие, пока кровь течет в жилах».
Мать просила его регулярно писать письму, хоть в трех строках сообщать о своем здоровье. И он честно исполнял наказ матери. Почти, каждый день посылал открытки. Но вдруг почтальон стал обходить дом Индряковых. Неделю, другую. Сжалось сердце матери. Пропали дни и ночи. Наконец почтальон принес сразу несколько писем. Вот одно из них:
«...Я тебе не писал несколько недель. Знаю, что ты сильно беспокоилась. Но я не мог ничего поделать, так как не был связан с внешним миром. Мы шли все время вперед, гнали врага на запад, освобождая нашу землю из-под сапог поганого зверя.
Я жив и здоров. Ты все спрашиваешь, где воюю. Я нахожусь в той стороне, где сейчас идут сильные бои. Живу хорошо, тепло одет. Хочется только увидеть тебя, товарищей, знакомых.
Крепко обнимаю и целую. Иван.»
А подразделение, в котором служил артиллерист Иван Индряков, рвалось на запад. Уже под Брянском, в небольшом населенном пункте, полк остановился на отдых. Командир, как того требовал устав, приказал выставить боевое охранение. Развернув карту, командир батареи показал точки, где должны занять позиции пулеметы и орудия.
Противотанковое орудие, у которого Индряков был наводчиком, замаскировали на развилке двух дорог. Расчет вырыл окоп, установил пушку, и бойцы поочередно стали вести наблюдение. Все шло по правилам привычной фронтовой жизни. Однажды вечером у орудия дежурил Иван Индряков.
Спускались сумерки. Очертания разбросанных загородных домов растворялись в синей дымке, а деревья сливались с воздухом и землей. Что-то схожее с родными местами виделось в этом пейзаже.
Но вот послышался рокот моторов. Индряков встрепенулся: свои или чужие? И как бы в ответ прозвучали выстрелы с дороги, идущей в городок. Стреляли фашистские танки.
«Где командир? Что делать?..» — молнией промелькнули вопросы. И родились они действиями наводчика, столь быстрыми, точными, ловкими, что, должно быть, в них были сконцентрированы опыт, знания, воля, выработанные за все годы службы и войны.
Но боец не растерялся, навел орудие в цель и выстрелил. Передний танк остановился. Идущий за ним стал обходить подбитую машину, и в этот момент второй снаряд пробил его борт и взметнул над ним пламя.
Индряков работал за весь расчет: заряжал, наводил, стрелял. Он работал у орудия ожесточенно и зло, не теряя ни секунды, посылая снаряд за снарядом. Остальные танки повернули вспять.
К Индрякову бежали бойцы, что-то говорили, но он не слушал, что-то спрашивали, но он не отвечал, у него лишь шевелились губы. Дрожащими руками он протирал глаза, разъеденные гарью.
Подвиг артиллериста Индрякова вскоре стал известен не только в полку, но и в дивизии.
В те дни в полках подбирались кандидатуры лучших бойцов для отправки на ускоренные курсы командного состава. Предложили учиться и Ивану Индрякову. Он согласился.. Через несколько месяцев он снова на передовой. Теперь уже командовал батареей в 1086-м Краснознаменном полку 323-й стрелковой дивизии.
В боях на Курской дуге молодой офицер проявил себя храбрым, инициативным и умелым артиллеристом. Своей задушевностью, простотой и знанием дела он заслужил у подчиненных авторитет. Бойцы любовно называли его между собой «наш батя».
В феврале 1943 года командир 1086-го полка послал письмо в Акчикасы родным Ивана Васильевича. Он писал:
«...Ваш сын в боях с немецкими оккупантами проявил себя смелым, храбрым, грамотным командиром-артиллеристом. Иван Васильевич участвовал во многих боях с немецкими бандами и всегда был в первых рядах, воодушевляя бойцов и командиров на бесстрашные, смелые подвиги. По нему равнялись и равняются остальные бойцы и. командиры.
Ивану Васильевичу присвоено очередное воинское звание старший лейтенант. Это быстро растущий молодой командир-артиллерист. Гордитесь своим сыном!..»
Как-то, уже во время боев в Белоруссии, батарею Индрякова атаковало десять танков. Подпустив врага на прямой выстрел, артиллеристы открыли огонь. Потеряв три танка, враг откатился назад.
— Снаряды, снаряды давайте!— кричал в трубку
Индряков.
На вопрос командира дивизиона «Как чувствует себя личный состав?» Индряков с гордостью ответил:
— Не беспокойтесь, мои орлы умрут, но не отступят!
Потом связь со штабом прекратилась. Снарядов не подвозили. Батарея оказалась отрезанной от основных сил полка.
На следующее утро на батарею наступало до двух рот автоматчиков с танками и самоходными орудиями.
— Без команды не стрелять!— предупредил Индряков,— берегите снаряды!
Командир батареи сам встал к прицелу. Орудия стреляли прямой наводкой. Два самоходных орудия и один танк загорелись, остальные повернули обратно.
На подступах к огневой позиции валялось около полсотни вражеских солдат и офицеров.
На следующий день, рано утром, после некоторого затишья, серое небо над батареей Индрякова заполнилось оглушительным ревом сирен пикирующих «юнкерсов» и сотнями разрывов артиллерийских снарядов. Этот ад продолжался пятнадцать минут. Потом донесся отдаленный -шум. На огневые позиции батареи шли танки.
Гитлеровцы с тупым упорством двигались на батарею, не маневрируя и не применяясь к условиям местности, как бывало всегда. На каждое орудие приходилось по три цели. Рассчитав время, комбат взмахнул рукой, что означало — огонь. Загорелось сразу три танка. Остальные стали обходить батарею с флангов. Но окружить батарею враг так и не сумел. Подоспела подмога. Контратака врага была сорвана.
Биография Ивана Васильевича Индрякова богата боевыми эпизодами. Вот как писала о действии его подчиненных дивизионная газета:
«...Две батарея противника мешали продвижению нашей пехоты. Доложили об этом Индрякову. И вот начался ожесточенный бой. Одна советская батарея — против двух немецких. После короткой схватки с наблюдательного пункта доложили:
- Батареи противника подавлены.
Индряков опустил бинокль. Приказав командиру орудийного расчета сержанту Воронову остаться на месте, сам двинулся вперед. Тут неожиданно из-за кустов раздался орудийный выстрел. Замаскированная немецкая пушка прямой наводкой начала обстрел наших позиций. Взрывная волна приподняла Индрякова в воздух и с силой бросила на землю.
Послышалась громкая команда сержанта Воронова. У батареи противника поднялся столб земли и черного дыма.
Индряков, поднявшись, поблагодарил Воронова, и они вдвоем побежали к кустарнику, где в беспорядке лежали трупы немецких солдат. Не уцелел ни один фашист.
Индряков и Воронов подбежали к фашистской пушке. Вскоре она послушно повернула свой ствол в обратную сторону, и немецкие снаряды стали взрываться в расположении немцев.
— Ого, — озорно закричал командир батареи, посылая очередной снаряд,— немецкая пушка и та, видать, не любит фрицев! Так их, бей!
Лейтенант Медник, оставшийся на батарее вместо Индрякова, решил помочь своему командиру. Маневр колесами — и мощь советской артиллерии усилилась.
Дружная работа отважных артиллеристов дала блестящий результат: не выдержав сокрушительного огня, фрицы отступили, оставив на поле боя десятки трупов своих солдат и офицеров.
В этом коротком бою артиллеристы старшего лейтенанта Индрякова захватили 2 пушки и 1 тягач противника, взяли в плен 30 немецких солдат и офицеров...»
Вот почему в ожесточенных боях за освобождение Белоруссии пехотинцы называли батарею Индрякова «батареей отважных». Его имя тогда прославилось на всю страну.
После войны Иван Индряков продолжительное время служил в рядах Советской Армии, свой богатый опыт передавал молодым защитникам Родины.